Неточные совпадения
Всё время его теперь было занято, так что он не успевал
отвечать на все обращаемые к нему
письма и требования.
Алексей Александрович грустно усмехнулся, посмотрел
на шурина и, не
отвечая, подошел к столу, взял с него начатое
письмо и подал шурину.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное время употребила
на то, чтобы присутствовать при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести в порядок свои вещи, прочесть и
ответить на записки и
письма, которые у нее скопились
на столе.
— Извините, сударь, — дрожа со злости,
ответил Лужин, — в
письме моем я распространился о ваших качествах и поступках единственно в исполнении тем самым просьбы вашей сестрицы и мамаши описать им: как я вас нашел и какое вы
на меня произвели впечатление? Что же касается до означенного в
письме моем, то найдите хоть строчку несправедливую, то есть что вы не истратили денег и что в семействе том, хотя бы и несчастном, не находилось недостойных лиц?
— Прислал
письмо из Нижнего, гуляет
на ярмарке. Ругается, просит денег и прощения.
Ответила: простить — могу, денег не дам. Похоже, что у меня с ним плохо кончится.
Вошел местный товарищ прокурора Брюн де Сент-Ипполит, щеголь и красавец, — Тагильский протянул руку за
письмом, спрашивая: — Не знаете? — Вопрос прозвучал утвердительно, и это очень обрадовало Самгина, он крепко пожал руку щеголя и
на его вопрос: «Как — Париж, э?» — легко
ответил...
— Почему не телеграфировал? Так делают только ревнивые мужья в водевилях. Ты вел себя эти месяца так, точно мы развелись,
на письма не
отвечал — как это понять? Такое безумное время, я — одна…
Засыпая, он вспомнил, что
на письма его, тщательно составленные в юмористическом тоне, Лидия
ответила только дважды, очень кратко и неинтересно; в одном из
писем было сказано...
— А
на дворе, где я приставал в городе-то, слышь ты, —
отвечал мужик, — с пошты приходили два раза спрашивать, нет ли обломовских мужиков:
письмо, слышь, к барину есть.
Приходят сроки, старушка напоминает о себе
письмами — сначала самыми мягкими, потом немножко пожестче, а наконец, и бранится — намекает, что «это нечестно», но должник ее был зверь травленый и все равно ни
на какие
письма не
отвечал.
— Я как-нибудь, через брата, или соберусь с силами и сама
отвечу на эти
письма, дам понять, в каком я положении, отниму всякие надежды
на свидание. А теперь мне нужно пока дать ему знать только, чтоб он не ходил в беседку и не ждал напрасно…
— Что ж
отвечать ей? — спросила Вера, когда Райский положил
письмо на стол.
— Да как же это, — говорила она, — счеты рвал,
на письма не
отвечал, имение бросил, а тут вспомнил, что я люблю иногда рано утром одна напиться кофе: кофейник привез, не забыл, что чай люблю, и чаю привез, да еще платье! Баловник, мот! Ах, Борюшка, Борюшка, ну, не странный ли ты человек!
— А будете
отвечать мне
на письма? — спросил он, идучи за ней.
Он вскрыл
письмо и увидал, что Аянов пишет, между прочим, о ней,
отвечая на его
письмо.
Сначала бабушка писывала к нему часто, присылала счеты: он
на письма отвечал коротко, с любовью и лаской к горячо любимой старушке, долго заменявшей ему мать, а счеты рвал и бросал под стол.
Из-за границы я уже получил от нее два
письма и
отвечал на них.
В бумаге заключалось согласие горочью принять
письмо. Только было,
на вопрос адмирала, я разинул рот
отвечать, как губернатор взял другую бумагу, таким же порядком прочел ее; тот же старик, секретарь, взял и передал ее, с теми же церемониями, Кичибе. В этой второй бумаге сказано было, что «
письмо будет принято, но что скорого ответа
на него быть не может».
В Новый год, вечером, когда у нас все уже легли, приехали два чиновника от полномочных, с двумя второстепенными переводчиками, Сьозой и Льодой, и привезли ответ
на два вопроса. К. Н. Посьет спал; я ходил по палубе и встретил их. В бумаге сказано было, что полномочные теперь не могут
отвечать на предложенные им вопросы, потому что у них есть ответ верховного совета
на письмо из России и что, по прочтении его, адмиралу, может быть, ответы
на эти вопросы и не понадобятся. Нечего делать, надо было подождать.
Подите с ними! Они стали ссылаться
на свои законы, обычаи.
На другое утро приехал Кичибе и взял ответ к губернатору. Только что он отвалил, явились и баниосы, а сегодня, 11 числа, они приехали сказать, что
письмо отдали, но что из Едо не получено и т. п. Потом заметили, зачем мы ездим кругом горы Паппенберга. «Так хочется», —
отвечали им.
От детей же отвыкает мало-помалу совсем, изредка получая от них к своим именинам и к Рождеству поздравительные
письма и иногда даже
отвечая на них.
Переписка продолжалась еще три — четыре месяца, — деятельно со стороны Кирсановых, небрежно и скудно со стороны их корреспондента. Потом он и вовсе перестал
отвечать на их
письма; по всему видно было, что он только хотел передать Вере Павловне и ее мужу те мысли Лопухова, из которых составилось такое длинное первое
письмо его, а исполнив эту обязанность, почел дальнейшую переписку излишнею. Оставшись раза два — три без ответа, Кирсановы поняли это и перестали писать.
На эту строгую депешу я
отвечал высылкою двадцати четырех тысяч франков и длинным
письмом, совершенно дружеским, но твердым; я говорил, насколько я теоретически согласен с ним, прибавив, что я, как настоящий скиф, с радостию вижу, как разваливается старый мир, и думаю, что наше призвание — возвещать ему его близкую кончину.
На это
письмо Маццини
отвечал несколькими дружескими строками, в которых, не касаясь сущности, говорил о необходимости соединения всех сил в одно единое действие, грустил о разномыслии их и проч.
Но виновный был нужен для мести нежного старика, он бросил дела всей империи и прискакал в Грузино. Середь пыток и крови, середь стона и предсмертных криков Аракчеев, повязанный окровавленным платком, снятым с трупа наложницы, писал к Александру чувствительные
письма, и Александр
отвечал ему: «Приезжай отдохнуть
на груди твоего друга от твоего несчастия». Должно быть, баронет Виллие был прав, что у императора перед смертью вода разлилась в мозгу.
Лесовский призвал Огарева, Кетчера, Сатина, Вадима, И. Оболенского и прочих и обвинил их за сношения с государственными преступниками.
На замечание Огарева, что он ни к кому не писал, а что если кто к нему писал, то за это он
отвечать не может, к тому же до него никакого
письма и не доходило, Лесовский
отвечал...
Ротшильд согласился принять билет моей матери, но не хотел платить вперед, ссылаясь
на письмо Гассера. Опекунский совет действительно отказал в уплате. Тогда Ротшильд велел Гассеру потребовать аудиенции у Нессельроде и спросить его, в чем дело. Нессельроде
отвечал, что хотя в билетах никакого сомнения нет и иск Ротшильда справедлив, но что государь велел остановить капитал по причинам политическим и секретным.
Следственно, de facto запрещение было снято, но, несмотря
на мое
письмо к министру, он мне не
отвечал.
Виц-губернатор занял его должность и в качестве губернатора получил от себя дерзкую бумагу, посланную накануне; он, не задумавшись, велел секретарю
ответить на нее, подписал ответ и, получив его как виц-губернатор, снова принялся с усилиями и напряжением строчить самому себе оскорбительное
письмо.
Действительно, не успел наступить сентябрь, как от Ольги Порфирьевны пришло к отцу покаянное
письмо с просьбой пустить
на зиму в Малиновец. К этому времени матушка настолько уже властвовала в доме, что отец не решился
отвечать без ее согласия.
Иногда я прихожу в отчаяние от количества
писем,
на которые нужно
отвечать.
Полуянов как-то совсем исчез из поля зрения всей родни. О нем не говорили и не вспоминали, как о покойнике, от которого рады были избавиться. Харитина время от времени получала от него
письма, сначала
отвечала на них, а потом перестала даже распечатывать. В ней росло по отношению к нему какое-то особенно злобное чувство. И находясь в ссылке, он все-таки связывал ее по рукам и по ногам.
Прежде всего распалось соглашение винокуров, и Стабровский перестал получать отступное; потом в банке, видимо,
на Стабровском поставили крест и не считали нужным даже
отвечать на его
письма; наконец, отдельные лица, обязанные ему всем, проявили самую черную неблагодарность.
— Верите ли вы, — вдруг обратилась капитанша к князю, — верите ли вы, что этот бесстыдный человек не пощадил моих сиротских детей! Всё ограбил, всё перетаскал, всё продал и заложил, ничего не оставил. Что я с твоими заемными
письмами делать буду, хитрый и бессовестный ты человек?
Отвечай, хитрец,
отвечай мне, ненасытное сердце: чем, чем я накормлю моих сиротских детей? Вот появляется пьяный и
на ногах не стоит… Чем прогневала я господа бога, гнусный и безобразный хитрец,
отвечай?
Евгений Павлович принимает это очень к сердцу, а у него есть сердце, что он доказал уже тем, что получает
письма от Коли и даже
отвечает иногда
на эти
письма.
— То, стало быть, вставать и уходить? — приподнялся князь, как-то даже весело рассмеявшись, несмотря
на всю видимую затруднительность своих обстоятельств. — И вот, ей-богу же, генерал, хоть я ровно ничего не знаю практически ни в здешних обычаях, ни вообще как здесь люди живут, но так я и думал, что у нас непременно именно это и выйдет, как теперь вышло. Что ж, может быть, оно так и надо… Да и тогда мне тоже
на письмо не
ответили… Ну, прощайте и извините, что обеспокоил.
— Я не знаю ваших мыслей, Лизавета Прокофьевна. Вижу только, что
письмо это вам очень не нравится. Согласитесь, что я мог бы отказаться
отвечать на такой вопрос; но чтобы показать вам, что я не боюсь за
письмо и не сожалею, что написал, и отнюдь не краснею за него (князь покраснел еще чуть не вдвое более), я вам прочту это
письмо, потому что, кажется, помню его наизусть.
— Не совсем, многоуважаемый князь, — не без злости
ответил Лебедев, — правда, я хотел было вам вручить, вам, в ваши собственные руки, чтоб услужить… но рассудил лучше там услужить и обо всем объявить благороднейшей матери… так как и прежде однажды
письмом известил, анонимным; и когда написал давеча
на бумажке, предварительно, прося приема, в восемь часов двадцать минут, тоже подписался: «Ваш тайный корреспондент»; тотчас допустили, немедленно, даже с усиленною поспешностью задним ходом… к благороднейшей матери.
— Это была такая графиня, которая, из позору выйдя, вместо королевы заправляла, и которой одна великая императрица в собственноручном
письме своем «ma cousine» написала. Кардинал, нунций папский, ей
на леве-дю-руа (знаешь, что такое было леве-дю-руа?) чулочки шелковые
на обнаженные ее ножки сам вызвался надеть, да еще, за честь почитая, — этакое-то высокое и святейшее лицо! Знаешь ты это? По лицу вижу, что не знаешь! Ну, как она померла?
Отвечай, коли знаешь!
Вскоре после отъезда П. С. с нас и с поляков отбирали показания: где семейство находится и из кого состоит. Разумеется, я
отвечал, что семейство мое состоит из сестер и братьев, которые живут в Петербурге, а сам холост. По-моему, нечего бы спрашивать, если думают возвратить допотопных.Стоит взглянуть
на адреса
писем, которые XXX лет идут через III отделение. Все-таки видно, что чего-то хотят, хоть хотят не очень нетерпеливо…
27июня я получил, почтенный Александр Федорович, ваше
письмо от 2-го того же месяца. Катаеву в ту же минуту
ответил на его послание. Благодарю вас за доставление.
Только что собрался
ответить твоей жене
на ее
письмо от 15-го числа, как получил, любезный друг Николай, твои листки… Я прочел все со вниманием и нахожу, что ты хорошо сделал, — только одно меня озадачило. Какие тут назначения по 3 т. братьям. Если один из этих братьев я, то прошу захерить эту статью.
Только что собирался по отъезде молодых новобрачных (я говорю молодых, потому что бывают у нас подчас и старые новобрачные)
отвечать вам, добрый мой Гаврило Степанович,
на письмо ваше с Лизой, как 1-го числа получил другое ваше
письмо, писанное благодетельной рукой Лучшего Секретаря.
Сегодня получил, милый друг Машенька, твой листок от 26-го числа и тотчас с упреком совести бросился справляться] с записной книгой: вышло, что писал тебе в последний раз 11 мая — кажется, не может быть, чтоб я так долго молчал с тобой: или ты мне не
отвечала на тогдашнее
письмо, или я забыл отметить в своей книжке.
Добрый друг Сергей Петрович, сего дня
отвечаю вам
на два ваших
письма от 28 июня и 2 июля… Сего 6-го числа мы приехали в Марьино. Доктора посоветовали мне
на время оставить микстуры, капли и пр. и пр… и ехать дышать здешним деревенским воздухом…
Премилое получил
письмо от почтенного моего Егора Антоновича; жалею, что не могу тебе дать прочесть.
На листе виньетка, изображающая Лицей и дом директорский с садом. Мильон воспоминаний при виде этих мест! — С будущей почтой поговорю с ним. До сих пор не писал еще к Розену и не
отвечал Елизавете Петровне.
[
На лаконическое
письмо Пущина дочь Рылеева
ответила ему 7 апреля из Тулы: «Милостивый государь, почтеннейший Иван Иванович.
Официальные мои
письма все, кажется, к вам ходят через Петербург — с будущей почтой буду
отвечать Сергею Григорьевичу,
на днях получил его листок от 25 — го числа [Много
писем С. Г. Волконского к Пущину за 1840–1843, 1855 гг., характеризующих их взаимную сердечную дружбу и глубокое, искреннее уважение — в РО (ф. 243 и Фв. III, 35), в ЦГИА (ф. 279, оп. I, № 254 и 255), за 1842, 1854 и 1857 гг. напечатаны в сборниках о декабристах.] — он в один день с вами писал, только другой дорогой.
Сегодня
отвечал Лебедю. Он мне пишет, что, если возвратят, бросает якорь, как и я, в Нижнем, а если нет, то переезжает в Ялуторовск. Я ему сказал, что рад его иметь сожителем в одном городе, но все-таки лучше, если соединимся
на Волге, где теперь Аннушка моя восхищается разливом этой главной артерии нашей земли… [В
письме — только буквы: «в. к. H. Н.»]
Скажи Павлу Сергеевичу, что я сегодня не могу
ответить на его
письмо с Степаном Яковлевичем. Впрочем, я к нему писал в прошедшую субботу с Погодаевым — мое
письмо было как бы ответом
на то, которое теперь получил от него. С Погодаевым я послал для Натальи Дмитриевны облатки, в переплете «Наль и Дамаянти» и газеты Петру Николаевичу от Матвея.